«...Шли годы... После службы в Советской Армии осенью 1954 года я приехал в родные места.
...Моя родная любимая деревня! Она навсегда вписана в моем паспорте, в моем сердце. И хоть долго тебя не видел, не слышал, не говорил с тобой, с моими родными, с моими односельчанами, ничуть не очерствело мое сердце к любимому уголку на земле. Мысленно окидываю взглядом ту, живую еще Дальву. Вижу двенадцать хат, стоящих по обе стороны неширокой песчаной улицы. Нет больше тех хат... Там, где были они, - пепелища сожженных домов, обгоревшие и полуразрушенные печные трубы в зарослях колючего шиповника, бурьяна.
С цветами в руках иду к братской могиле и застаю там картину разрушения и запустения. Один из деревянных крестов рухнул, а сама деревянная ограда покосилась, пришла в негодность.
Надо было принимать срочные меры, и я отправился в Прусевичский сельский Совет, который находился в трех километрах от Дальвы. Там меня встретил очень подвижный, живой человек средних лет. «Вильтовский, - представился он, - Иван Антонович». Разговорились мы быстро. Он внимательно выслушал меня, обещал помочь. Договорились, что поставим железную ограду и надгробие.
На следующий год к июню была готова железная ограда и бетонное надгробие с надписью: «Здесь похоронены останки дальвинцев». Школьники Прусевичской семилетней школы взяли шефство над братской могилой.
Осенью мы с женой и дочкой приехали, чтобы возложить цветы на могилу дальвинцев. Идя по бывшей улице бывшей Дальвы, услышали гул трактора. Подошли ближе, - глядим и глазам не верим: молодой тракторист как ни в чем ни бывало перепахивает огороды, а заодно и улицу. Ни у кого до сих пор не поднималась на это рука, - улица сохранялась как памятник.
...О родной деревне и об этом случае я написал небольшую статью, которую опубликовала газета «Советская Белоруссия» под названием «Пусть напоминает...» И только тогда была приостановлена эта кощунственная работа. Мне пришло письмо от директора и парторга совхоза «Искра», которые извинялись за случившееся и просили меня восстановить фамилии, имена, отчества и возраст сожженных дальвинцев и прислать список. Они решили установить обелиск на месте захоронения дальвинцев. Я охотно выполнил их просьбу.
В 1963 году обелиск был установлен. Наверху - пятиконечная звезда, чуть ниже надпись: «Потомки не забудут вас». А далее фамилии и имена заживо сожженных 44 человек. Еще ниже - надпись: «Жителям деревни Дальва, сожженным гитлеровцами в июне 1944 года».
Шли годы... Постепенно заживали страшные раны войны. Вставали из пепла деревни Логойщины. Вместо полыни зацвела сирень, поднялись новью срубы, зазвучали песни, детские голоса в домах. И тогда мне думалось, что лучший из памятников, когда на месте сожженной деревни встает новая.
Но вот в январе 1966 года в печати появилось правительственное сообщение о решении создать мемориальный комплекс «Хатынь» в память о сотнях белорусских деревень, уничтоженных немецко-фашистскими оккупантами.
...Тогда же была создана комиссия по сбору материала о сожженных деревнях Белоруссии. Меня пригласили навестить места трагедии, в том числе и мою родную деревню.
30 июня 1969 года на площади перед входом в мемориал Хатынь собрались делегации от сельских советов всей республики. Одни держали капсулы, изготовленные рабочими Минского тракторного завода, другие - шкатулки, некоторые - маленькие домики - копии тех, что остались в только в памяти...
...Далее представители 185 делегаций изо всех уголков нашей Белоруссии прошли вдоль мемориала к еще одной составляющей его части - кладбищу деревень. На стенде надпись: «Хатынь не одна; 186 деревень вместе с людьми сгорели дотла на нашей земле белорусской». В траурном карауле стоит молодежь у каждого мемориального знака. Каждая делегация замирает у своей деревни. Я останавливаюсь перед Дальвой.
Умолкла траурная мелодия. Митинг открыл Иван Фролович Климов. Слушал я Ивана Фроловича и спрашивал себя: что я смогу сделать для увековечения памяти своей родной деревни? А покидая Хатынь, твердо решил: трагедия Дальвы не должна быть забыта, тем более, что Дальва - последняя белорусская деревня, уничтоженная фашистами.
Мысль увековечить память погибших родилась на собрании молодежи Гостелерадио БССР. Эту идею поддержали учителя и школьники Околовской средней школы Логойского района Минской области, недалеко от которой находилась когда-то Дальва, Логойский райком комсомола и Минский обком комсомола. Творческие коллективы Гостелерадио выступали с концертами, а школьники работали в колхозе и совхозе, собирали дары природы, а вырученные деньги шли на особый счет Логойского райкома комсомола.
Свой вклад внесли также пионеры и комсомольцы далекого от Белоруссии Поволжья – учащиеся Ровенской школы Саратовской области (они в 1971 году побывали в Околовской школе и на том месте где стояла Дальва). Участие в сборе средств приняла школа №22 города Минска.
По решению Логойского райисполкома часть денег перечислили колхозы района.
В Белорусском государственном театрально-художественном институте был объявлен конкурс на лучший проект памятника Дальве. Победителем его оказался третьекурсник отделения скульптуры художественного факультета Владимир Теребун – воспитанник народного скульптора Андрея Онуфриевича Бембеля.
В создании мемориального комплекса «Дальва» молодому скульптору помогали работники Гостелерадио БССР, околовские школьники (особенно усердно работал Анатолий Янковский), активисты Логойского райкома комсомола, работники местного совхоза «Искра», воины Плещеницкого гарнизона.
...За создание и сооружение этого мемориального комплекса скульптору Владимиру Теребуну присуждена премия Ленинского комсомола Белоруссии.
Торжественная траурная церемония открытия мемориального комплекса, сооруженного на месте сожженной деревни, состоялось 15 июля 1973 года. На открытие приехали и пришли бывшие воины и партизаны, жители окрестных и дальних деревень, школьники и воины Плещеницкого гарнизона, родственники дальвинцев. Многие выступали, вспоминали войну...
...А я стоял и думал: пусть никогда никому из вас не доведется пережить того, что пережил каждый, кому выпала судьба родиться 40-50 лет назад. Пусть никто из вас никогда не узнает, что такое война! Слезы сдавили мне горло. В людях, которые стояли лицом к памятнику, я вдруг увидел свою мать, отца, братьев, деда, тетку Анну, тетку Зинаиду, бабку Кастусю... Увидел всех, кого я знал и кого сожгли фашисты...»
